— С Юрием Немаляевым?
— Так точно.
Адвокат стрельнул глазами в Алекса.
— То есть ваш вышеупомянутый приятель это Юрий Немаляев?
— Вы совершенно правильно меня поняли, — сухо произнесла я.
— У защиты вопросов нет.
— Карина Алексеевна, расскажите, пожалуйста, о ваших взаимоотношениях с обвиняемой, — попросил меня Алекс.
Это был отстой. Рассказывать о своих последних годах в школе, об одиночестве, об обвинениях, о жестокости, да еще и при Алексе! Однако, проглотив желание врать, врать и еще раз врать, я без утайки рассказала им о Марине. Адвокат даром что за голову не схватился. Давняя ненависть, обостренная супружеской ревностью. Но я не ожидала, что не только адвокат примет к сведению давний конфликт. Внезапно…
— Это сделал я, — Лиур поднялся со своего места. Зал наполнился шумом.
— Ради Бога, где мотив? — устало отмахнулся Алекс.
— Мотив? Я влюбился в эту женщину, но она мне отказала.
Мои ногти до боли впились в ладони.
— Она мне отказала, и я не смирился. Она честно сказала, что раз я женат — у меня нет шансов. И я решил отомстить.
Лиур сделал несколько шагов вперед, но Алекс схватил его за плечо, останавливая. И, кажется, никто не знал, что делать. Я не знала, что сказал Алекс Лиуру, но тот побледнел. Я не выдержала и направилась к ним. А в зале творилось такое, что никому и дела уже не было.
— Если ты попадешься, на тебя навесят все, Лиур. Все!
— Алекс, ты можешь говорить что угодно. Ты должен понять меня. Она твоя женщина. Может, только может, вы вместе и не спите, но она твоя. — Лиур взглянул на меня, и я не решилась сделать следующий шаг. — Хотя бы потому что ты ее защищаешь. А моя женщина по другую сторону кордона. И я защищаю ее. Не так, как ты, а коряво и неумело, но делаю то, что должен. Не мешай мне, Алекс.
И он обернулся, впился в меня глазами. У меня даже дыхание перехватило. Все, что я могла — стоять и смотреть в ответ. Его взгляд был полон отчаяния, нежности, страсти, безумия, кучи эмоций, которые заставляют нас терять рассудок время от времени, превращают в одержимых безумцев без толики здравого смысла.
— Ты прав. Если ты так ставишь вопрос, Лиур, то защищаешь человека, который пытался убить мою любимую. И мне плевать, что ты понятия не имел о происходящем. Я тебя засажу! Уведите его! — рявкнул Алекс, и я вздрогнула всем телом.
После этих его слов Марину тут же отпустили, а слушание по делу Лиурмана назначили через неделю.
Алекс остался в зале суда последним. Он стоял спиной ко входу и изучал папку с делом Марины, будто пытался найти зацепки, понять, на чем ее можно подловить. И от этого узел в груди начал понемногу развязываться. Я просто стояла в дверях и смотрела на него. На знакомого и далекого, невероятно важного и нужного, такого чертовски красивого. Мне было грустно, что все закончилось именно так, мне было грустно, что Алекс пообещал упрятать за решетку человека, который был ему небезразличен. Из-за меня. Но внезапно Алекс обернулся, словно почувствовал мой взгляд, а затем захлопнул папку и направился ко мне. Судя по выражению лица, он чувствовал себя… виноватым.
— Прости меня, — вдруг сказал он, крепко прижимая меня к груди.
— За что? — я отстранилась, не разрывая объятий, и заглянула ему в глаза.
— Я бы хотел ее упрятать, и до конца жизни, и… но Лиур все испортил. Она не доберется до тебя больше. Я знаю, что дел…
— Замолчи. — Я коснулась пальцами его губ. — Она не идиотка, она больше ко мне не сунется. И она наказана. Что может быть хуже, чем потерять своего мужчину?
Он порывисто прижал меня к груди. От прежней жесткости и следа ни осталось. Не знаю почему, но я вдруг почувствовала себя счастливейшей из смертных.
Но нашу идиллию разрушил хриплый голос Марины:
— Осмелюсь спросить, Алекс, что ж ты ее так рьяно не защищал, когда вся школа тыкала в нее пальцем и обзывала мафиозной подстилкой? Каждый раз, когда в радиусе десяти метров от нее появлялся парень, это обсуждала вся школа. — Пальцы Алекса до боли впились в мою спину. Я одним лишь усилием воли отогнала желание попросить его убрать руку… — А если на ее руках оставались после тренировок синяки…
И тут до меня дошло как ее заткнуть, пока она не наговорила целую тонну гадостей!
— А ведь ты его любишь… И ты позволила ему взять вину на себя. Эгоистичная дура!
Она схватилась за живот и чуть сгорбилась, точно от боли. Ее испачканные джинсы вкупе со спутанными волосами визуально снижали реальное ощущение опасности, обычно исходящее от этой девушки. Но она была опасна, потому что никогда не несла ответственности за собственные поступки. Но я знала одно: она по-настоящему ненавидела криминальный мир (не знаю почему, да и какая разница), но факт в том, что не любила бы Марина Бориса, она бы никогда за него не вышла!
— Простишь ли ты себе это? — спросила я у нее. — Он же сядет на значительно более долгий срок.
— Убирайся, — в ответ прошипела она и разразилась рыданиями, среди ее всхлипов часто встречалась фраза «ненавижу».
Любить. Что значит любить? Я размышляла над этим стоя под козырьком здания суда и созерцая разворачивающуюся несколькими ступеньками ниже драму.
Марина любила Лиура. И, вероятно, никогда не любила его сильнее, чем в тот день, в день, когда его уводили. Она бросалась к нему, царапалась, цеплялась за его куртку… Но она позволяла его уводить, она позволяла его осудить. Это эгоистичная любовь.
А Лиур… Лиур в полном соответствии с теорией о мужской полигамии хотел меня, но любил он жену, ради которой предстал перед трибуналом, взяв на себя ее вину. Это пресытившаяся любовь.
А Алекс? Да, он меня любил, готов был оберегать от любых невзгод, готов был погибнуть ради меня. Он мог примчаться с другого конца света ради меня. И не готов был отказаться от своего образа жизни. Собственные тараканы были ему все-таки дороже. И каким бы искренним, чистым и бескорыстным не было его чувство, оно не существовало без дополнительной подпитки. Любовь не для двоих.
Но как любила я? Это был вопрос на миллион долларов. Моя мечта включала в себя день, в котором будет и обручальное кольцо, и дети, и белый кот, и вечера всей семьей у камина… Но я все равно любила человека, который не мог мне это дать. И так любила, что периодически уверяла себя, что семейная идиллия не для меня. Алекс не был пределом моих мечтаний, но порой становился нужен больше, чем весь остальной мир. И да, иногда я просыпалась, начинала искать свое счастье, а потом снова возвращалась в его объятия. Это отчаянная любовь.
Дождь молотил по тротуару, Марина рыдала, в объятиях собственной матери, Лиура сажали в машину, а я стояла в кольце любимых рук и старалась не думать о том, что будет завтра…
